ландшафт рисовальщика

ЛАНДШАФТ РИСОВАЛЬЩИКА

29 октября - 21 ноября 2010

Малый зал ЦВЗ "Манеж"

набережная канала Грибоедова, дом 103 (Санкт-Петербург)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В своих графических работах автор предлагает «ландшафтный способ восприятия среды», где все элементы равнозначимы и их взаимодействие создает организацию рисунка поверхности. Его интересуют протяженные структуры, поля, ткани, которые, подобно тексту развиваются во всех направлениях без центра и периферии.

Земля (здесь, в смысле почва), обладая всеми характеристиками «протяженного текста», на долгие годы становится ключевым образом в творчестве художника. В какой-то степени воплощением темы «земли» стала и серия «соборы». Тело собора есть итог разрастания все тех же тканей, аналогично телу земли и вообще живых объектов.

Экспонируемая вместе с «соборами» графическая серия «человеческих тел» также происходит из принципов ландшафтной протяженности. Результаты исследования подобных структур Гриковский использует как субстрат для новых противопоставлений, новых видов анализа, — «живое-неживое», «хаос-порядок», «эволюция-регресс»…

Этим вопросам посвящены и графика и инсталляции художника. В них он реализует графическую схему ландшафта неграфическими инструментами — фрагментами энтомологических коллекций и декоративными настенными тарелками, видя в этом для себя, как для рисовальщика, определенную перспективу.

 

 

 

На первом этаже выставочного зала были представлены работы из серии "СОБОРЫ" и "АНОРЕКСИЯ", второй этаж занимали инсталляции "Я никогда там не был", "Пособие по естественному отбору", а также графические работы из разных серий.

       

 

       

 

       

 

       

 

       

 

       

 

       

 

       

 

       

 

       

 

       

 

Соборы, готично

Ландшафт рисовальщика — да это белый лист! Который вспахиваем Гриковским квадратно-гнездово, дискретно, ну или как это еще определить: понемножечку, шажками-штришками, образующими — в силу физиологического удовольствия от движения кисти, сегодня в такой амплитуде, завтра побольше-поменьше, — как бы некие модули рисунка. Из которых потом образ воздвигается, как гриковские соборы. Ну или как строительные леса, порой густо окружающие его архитектуру; впрочем, почему «порой»? Эти леса Гриковский никогда особо и не снимает, не прячет. Зачем? Строительство рисунка с нуля, наблюдаемое воочию, постепенно превращающееся в сюжет, будто исподволь совпадающее с сюжетом, возникающим вот так же, из кирпичиков, — это ж какое удовольствие наблюдать; зачем же мешать людям? Пусть стоят. (Для справедливости надо добавить только, что из метода Гриковского равно происходит как развитие многоклеточного организма, так и сюжет его распада — отсюда и изможденные тела рядом с его соборами, будто средневековый мартиролог с их стен).

 

Константин Агунович, "Афиша-Петербург", 2010 год